В октябре 1852 года писателя Ивана Гончарова, переводчика в министерстве финансов, назначили секретарем адмирала Ефима Путятина. Когда молодой писатель начал собираться в кругосветное плавание с адмиралом, в литературных кругах Петербурга отнеслись к этому с юмором: будущего автора романа «Обломов» за неспешность часто называли «принц де Лень».

Путешествуя с фрегатом «Паллада», Гончаров объехал три континента и не меньше десятка стран. В поездке он вел путевой дневник, в который вносил все, что его заинтересовало. Первый его очерк был опубликован вскоре после возвращения (в 1855 году) в журнале «Отечественные записки». Через три года сочинение вышло отдельной книгой.

По заметкам Ивана Гончарова мы подготовили для вас культурный путеводитель по семи странам Европы, Африки и Азии.

Туманная Англия

Оказавшись в Англии, команда корабля сразу же отправилась в Лондон. Из-за переменчивой погоды и туманов Гончаров опасался «нажить сплин»: «Два раза ходил смотреть Темзу и оба раза видел только непроницаемый пар». За первую неделю в Англии писатель осмотрел все «официальные» лондонские достопримечательности и стал наблюдать за жителями города, что ему было куда интереснее.

«Чем смотреть на сфинксы и обелиски, мне лучше нравится простоять целый час на перекрестке и смотреть, как встретятся два англичанина, сначала попробуют оторвать друг у друга руку, потом осведомятся взаимно о здоровье и пожелают один другому всякого благополучия; смотреть их походку или какую-то иноходь, и эту важность до комизма на лице, выражение глубокого уважения к самому себе, некоторого презрения или, по крайней мере, холодности к другому, но благоговения к толпе, то есть к обществу».

После прогулок Гончаров не мог отказать себе в удовольствии посетить местные лавочки и возвращался, нагруженный покупками: «И потом, выкладывая каждую вещь на стол, принужден сознаваться, что вот это вовсе не нужно, это у меня есть и т. д. Купишь книгу, которой не прочтешь, пару пистолетов, без надежды стрелять из них, фарфору, который на море и не нужен, и неудобен в употреблении, сигарочницу, палку с кинжалом».

Теплый воздух острова Мадера (Мадейра, Португалия)

Атлантический океан встретил путешественников легким штормом и «фонтанчиками» китов. На Мадере, куда команда фрегата высадилась 18 января 1853 года, Иван Гончаров впервые попробовал бананы: «Не понравилось мне: пресно, отчасти сладко, но вяло и приторно, вкус мучнистый, похоже немного и на картофель, и на дыню, только не так сладко, как дыня, и без аромата или с своим собственным, каким-то грубоватым букетом». Вторым гастрономическим впечатлением стали местные вина — белые и красные.

Гончаров испытал на себе, что такое поездка в паланкине. В маленькой повозке, которую несли два проводника, он отправился на прогулку. Предполагалось, что пассажир будет ехать в ней лежа, но природная любознательность не давала Гончарову покоя.

«Однако ж лежать мне надоело: я привстал, чтоб сесть и смотреть по сторонам. Преширокая ладонь подкралась сзади и тихонько опрокинула меня опять на спину. «Это что?» Я опять привстал, колыбель замоталась и пошла медленнее. Опять та же ладонь хочет опрокидывать меня. «Я сидеть хочу, goddam!» — закричал я. Они объяснили, что им так неловко нести, тяжело… «А, тяжело? мне что за дело: взялись, так несите». Но чуть я задумывался, ладонь осторожно пыталась, как будто незаметно от меня самого, опрокинуть меня».

«Обожженные утесы и безмолвие пустыни» островов Зеленого мыса (Западная Африка)

К островам Зеленого Мыса корабль причалил по приказу адмирала Путятина: нужно было пополнить запасы продовольствия. Гончаров описал «черных как уголь» жителей островов и их «живописную» одежду: «В юбке, но без рубашки, а сверху через одно плечо накинуто что-то вроде бумажной шали до колен; другое плечо и часть груди обнажены. Голова повязана платком, и очень хорошо: глазам европейца неприятно видеть короткие волосы на женской голове, да еще курчавые». Занимались местные жители в основном добычей соли. На побережье устраивали бассейны: во время приливов они наполнялись морской водой, которая, испаряясь, оставляла соляной осадок.

Иван Гончаров провел здесь несколько «опытов любознательности», пробуя местные фрукты:

«Я решился купить у старой негритянки (я всегда, где можно, отдаю предпочтение дамам) всю корзину апельсинов».

Маисовые плантации мыса Доброй Надежды (Южная Африка)

3 февраля 1853 года фрегат пересек экватор:

«Мы все высыпали наверх и вопросительно смотрели во все стороны, как будто хотели видеть тот деревянный ободочек, который, под именем экватора, опоясывает глобус». В первую же прогулку на мысе Доброй Надежды Иван Гончаров оказался в «самом южном трактире отсюда по прямому пути до полюса».

В этих местах писателя больше всего поразили местные традиции благоустройства:

«Плетни устроены из кустов кактуса и алоэ: не дай Бог схватиться за куст — что наша крапива! Не только честный человек, но и вор, даже любовник не перелезут через такой забор».

Заинтересовали Ивана Гончарова и нравы местных жителей — бушменов: «Они проворны и отважны, но беспечны и не любят работы. Если им удастся приобрести несколько штук скота кражей, они едят без меры; дни и ночи проводят в этом; а когда всё съедят, туго подвяжут себе животы и сидят по неделям без пищи».

В Капштате (Кейптауне) путешественник нашел любопытные сувениры: «Я увидел в табачном магазине футлярчики для спичек, точеные из красивого, двухцветного дерева. Я сейчас же купил несколько на память о мысе Доброй Надежды».

«Родина ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров и змей» — Сингапур

Царством вечного, беспощадного лета называет Иван Гончаров Сингапур:

«Льду, льду бы да снегу: не дым, а лед отечества нам сладок и приятен!»

Город-государство показался путешественнику «всемирным рынком», куда стекается все что только можно: «Здесь необходимые ткани и хлеб, отрава и целебные травы. Немцы, французы, англичане, американцы, армяне, персияне, индусы, китайцы — всё приехало продать и купить: других потребностей и целей здесь нет. Роскошь посылает сюда за тонкими ядами и пряностями, а комфорт шлет платье, белье, кожи, вино».

Писатель замечал, как отличаются дома у сингапурцев разных национальностей: «Малайские жилища — просто сквозные клетки из бамбуковых тростей, прикрытые сухими кокосовыми листьями, едва достойные называться сараями, на сваях, от сырости и от насекомых тоже. У китайцев побогаче — сплошные ряды домов в два этажа: внизу лавки и мастерские, вверху жилье с жалюзи. Индийцы живут в мазанках».

В интерьере богатого китайского дома Гончаров увидел прадедушку современного вентилятора: «Велели мальчишке-китайцу махать привешенным к потолку, во всю длину столовой, исполинским веером. Это просто широкий кусок полотна с кисейной бахромой; от него к дверям протянуты снурки, за которые слуга дергает и освежает комнату».

«Странная, занимательная пока своею неизвестностью» Япония

В Японию команда фрегата «Паллада» отправилась с дипломатической целью. Перед тем как предстать перед губернатором, дипломаты несколько дней обучались местным традициям. Их наставляла целая команда японцев-церемониймейстеров.

«Японцы предложили сидеть по-своему, на полу, на пятках. Станьте на колени и потом сядьте на пятки — вот это и значит сидеть по-японски. Попробуйте, увидите, как ловко: пяти минут не просидите, а японцы сидят по нескольку часов».

Однако россияне протестовали против непривычных правил: например, сидеть на полу многие отказались, взяв с собой на переговоры собственные стулья. Также не пожелали они снять обувь во дворце — предварительно сшили коленкоровые башмаки, которые надели перед входом в дом поверх ботинок. Многие путешественники оказались в неловкой ситуации, когда «бахилы» потерялись в коридорах, и они оказались на церемонии приветствия в уличной обуви.

Особенно Ивана Гончарова поразило харакири. Хотя в середине ХIХ века ритуальное самоубийство было уже большой редкостью, писатель в своих записках снова и снова возвращался к этой теме:

«Вскрывать себе брюхо — самый употребительный здесь способ умирать поневоле, по крайней мере так было в прежние времена. Заупрямься кто сделать это, правительство принимает этот труд на себя; но тогда виновный кроме позора публичной казни подвергается лишению имения, и это падает на его семейство».

Бледно-зеленая чаша шанхайского неба (Китай)

В ноябре 1853 года корабль приплыл к берегам Китая. «Шанхай именно принадлежит к числу таких мест, которые покажутся хороши, когда оттуда выедешь», — писал Гончаров. Лабиринты шанхайских улочек были полны больших и маленьких магазинчиков, лавочек, лотков, совсем как на ярмарочных площадях Москвы или Петербурга. Лишь товары здесь отличались от российских — шелк, чай, фарфор.

«Я купил до тридцати резных фигур из мягкого разноцветного камня агальматолита. <…> Там, у борта, застали большую китайскую лодку с разными безделками: резными вещами из дерева, вазами, тростями из бамбука, каменными изваяниями идолов и т. п. Я хотя и старался пройти мимо искушения, закрыв глаза и уши, однако купил этих пустяков долларов на десять».

Общение с предприимчивыми шанхайцами писатель вспоминал так:

«Здесь народ не похож на тот, что мы видели в Гонконге и в Сингапуре: он смирен, скромен и очень опрятен. Все мужики и бабы одеты чисто, и запахов разных меньше по улицам, нежели в Гонконге, исключая, однако ж, рынков. Несет ли, например, носильщик груду кирпичей, они лежат не непосредственно на плече, как у нашего каменщика; рубашка или кафтан его не в грязи от этого. У него на плечах лежит бамбуковое коромысло, которое держит две дощечки, в виде весов, и на дощечках лежат две кучи красиво сложенных серых кирпичей».

Автор: Диана Тесленко